Муфтию предлагают роль «ручного Джемилева»

Недавно в религиозно-политической жизни крымских татар (в последнее время эти два понятия сложно отделить друг от друга) произошло два важных события.

16 января в Симферополе состоялась конференция, собравшая под руководством муфтия Крыма от 300 до 400 представителей мусульманских общин полуострова. Среди участников также были представители мусульманских организаций России и Татарстана. В частности, председатель Совета муфтиев РФ Равиль Гайнутдин.

На мероприятии муфтий Крыма Эмирали Аблаев официально и уже окончательно озвучил позицию Духовного управления мусульман Крыма в отношении крымских татар, выехавших на материковую Украину.

«Мы живем на родине, и никто не должен думать о том, чтобы покинуть ее для участия в сомнительных военных формированиях за пределами Крыма», — заявил тогда Аблаев, имея в виду создание крымскотатарского батальона.

В тот же день в Геническом районе Херсонской области прошло заседание координационного совета Всемирного конгресса крымских татар. На заседании зампредседателя Меджлиса Ильми Умеров назвал позицию муфтия Крыма Эмирали Аблаева коллаборационистской и призвал создать альтернативный Муфтият Крыма на материковой Украине.

На двух стульях

Отношения между лидерами крымских татар, которые выехали на материк, и теми, кто остался на полуострове, с момента оккупации только ухудшались. Однако именно сейчас конфликт приобрел наибольшую медийную огласку и, судя по всему, свидетельствует об окончательном разрыве в отношениях.

Так, один из членов Меджлиса Эскендер Бариев заявил, что планируемый на материковой части Украины Муфтият поможет «сохранить идентичность крымских татар».

В свою очередь, крымский политолог Ленора Дюльбер вспоминает, что отношения между сторонами долгое время сохранялись дружественными.

«Что касается официальной бегущей строки в отношениях с Муфтиятом, то она менялась следующим образом. Сначала Меджлис говорил, что не надо судить о тех действиях и  словах, которые говорит муфтий, находясь в Крыму в понятных всем условиях», — рассказывает эксперт.

Иными словами, в какой-то период времени муфтий оказался единственным человеком, который поддерживал отношения с оккупационной властью и в то же время не подвергался публичной критике Меджлиса. Было понятно, что иначе борьба за ДУМК также будет проиграна. От муфтия ожидали максимальной отстраненности от политических игр и сосредоточенности именно на духовной жизни народа.  В то же время в кулуарах представительного органа крымских татар сетовали, что порой Эмирали Аблаев сам проявляет инициативу во взаимоотношениях с российской властью.

Мог ли муфтий действительно остаться угодным и крымской власти и Меджлису? Мог, но недолго. С этим смирился бы Меджлис, но это было невыгодно россиянам.

По словам Леноры Дюльбер, отношения начали портиться в одностороннем порядке: постепенно заявления муфтия касательно Меджлиса начали обретать все более систематический и критический характер.

«Пошли конкретные оценочные реплики в русле тех тезисов и той идеологии, которая сейчас предлагается оккупационной властью в отношении Меджлиса», — объясняет политолог. Впоследствии представители Меджлиса, как известно, также заняли критическую позицию.

Показательной в этом противостоянии стала встреча Рефата Чубарова и Эмирали Аблаева в Анкаре, по итогам которой они изложили разные ее версии.

Тогда глава Меджлиса заявил, что встреча прошла в «спокойной и уважительной форме», где он «акцентировал внимание муфтия на роли духовных лиц в условиях, когда по отношению к крымским татарам применяются репрессии».

В свою очередь муфтий Крыма назвал встречу «монологом Чубарова» и «акцией, направленной на манипуляцию общественным мнением».

Хронологически период эволюции в отношениях между Меджлисом и крымским Муфтиятом занял чуть более полугода: с января по август прошлого года.

Давление параллельным Муфтиятом

Изначально, по словам Леноры Дюльбер, оккупационные власти использовали в качестве давления на крымских татар созданный практически сразу после аннексии Таврический Муфтият.

«Они возникли как институция, заявили о себе, назвались, были конкретные лица и задачи, но дальше Евпатории эта история не продвигалась. Видимо был тайм-аут для того, чтобы сам муфтий о чем-то подумал. В итоге это дало свой результат, и постепенно Эмирали Аблаев начал принимать участие как духовное лицо в разного рода провластных мероприятиях», — объясняет эксперт, впрочем не исключая, что в случае нелояльности властям Таврический Муфтият будет снова использован как инструмент давления.

На позицию муфтия также повлияла история со строительством Соборной мечети в Симферополе: ее возведение взял под свой патронат президент России Владимир Путин. Местные «власти» тоже неоднократно высказывались о всяческой поддержке строительства мечети.

Проект Соборной мечети — давняя мечта крымских татар, и на ее возведение собирали по кирпичу практически с каждой семьи. В прошлом году был дан торжественный старт строительству мечети, а все собранные кирпичи раздали по регионам.

Боты за муфтия

В период с начала до середины прошлого года можно было наблюдать, как местные власти, используя всевозможные рычаги давления, постепенно сформировали образ муфтия как провластно настроенной фигуры.

Это привело к невозможности и дальше поддерживать существующий порядок вещей. Стало понятно, что муфтию на двух стульях не удержаться, и он встал на путь конфронтации с лидерами Меджлиса.

Даже в соцсетях можно заметить тенденцию: крымские татары, давно вставшие на сторону России, а также, что примечательно, многочисленные боты резко оказались пламенными защитниками муфтия.

Усложняет ситуацию и тот факт, что для многих крымских татар Аблаев до сих пор остается легитимно избранным муфтием, который прошел эту процедуру еще до аннексии Крыма. Кроме того, в определенной мере он все еще продолжает ассоциироваться с Меджлисом, который поддерживал его многие годы.

Следует также учитывать, что большинство крымских татар ориентируется в первую очередь на местных имамов, которые до последнего пытаются дистанцироваться от политики. Так, к примеру, в некоторых поселках население само собирает зарплату имаму, что позволяет ему быть более независимым от Муфтията. Хотя такая практика в Крыму это скорее исключение из правил.

Впрочем, и здесь возможностей для идеологических маневров практически не осталось. Дело в том, что все религиозные организации Крыма (в том числе и мечети) должны были пройти процедуру перерегистрации по российскому законодательству.

Согласно отчету ОБСЕ от 17 сентября 2015 года, «на момент аннексии большинство религиозных общин, принадлежащих Муфтияту, действовали неофициально, без регистрации».

В документе также говорится, что «основной технической проблемой, с которой сталкивались религиозные организации, желавшие пройти перерегистрацию, были обширные требования к документации, отсутствие необходимых юридических знаний и длинные очереди».

По свидетельствам некоторых имамов, сложная бюрократическая процедура перерегистрации часто используется местными властями как дополнительный рычаг давления и принуждения к лояльности. Так как большинство мечетей впервые проходили регистрацию в соответствии с законодательством РФ, имамов обязывали предоставлять дополнительную информацию, в частности, какая в организации доктрина и политические взгляды. А в случае, если мечеть не пройдет перерегистрацию, ее попросту закроют.

Вместо меджлиса – в мечеть

Сегодня российская власть поддерживает становление муфтия Эмирали Аблаева как человека, который должен стать лидером не только в духовной, но и в светской жизни крымских татар. Расчет понятен – другой кандидатуры на лидерство среди пророссийских крымских татар попросту нет. Все остальные, кто присягнул новому режиму (а самым высокопоставленным из них можно считать бывшего зампредседателя Меджлиса Ремзи Ильясова), попросту не имеют авторитета среди соотечественников.

До аннексии позиции Аблаева в среде крымских татар были не самыми высокими. Муфтий не стремился к самостоятельности от лидеров Меджлиса, мало занимался политикой и не мог справиться с представителями нетрадиционного ислама, которые год за годом укреплялись на полуострове. Плюс к этому, крымские татары живут по модели светского ислама, при которой роль религиозного лидера не стоит переоценивать.

Однако после аннексии многое для муфтия изменилось. Во-первых, российская карательная машина вытеснила последователей не традиционного для крымских татар ислама – они вынуждены были либо выехать с полуострова, либо не выражать свои взгляды открыто. Во-вторых, не имея возможности найти себя в общественно-политической жизни (а она может быть успешной лишь при содействии оккупационным властям), крымские татары все чаще ищут ответы на вопросы не в местном меджлисе, а в местной мечети. Религиозное самосознание растет, а вместе с ним и влияние главы Муфтията.

Однако Эмирали Аблаеву не стоит переоценивать значимость своей фигуры. За его спиной нет ни богатого бэкграунда, ни заметных свершений, которые могли бы превратить его в беспрекословного лидера. Чем больше политики он будет примешивать в религиозную жизнь, тем выше вероятность его отторжения крымскотатарской общественностью. Отторжения  именно фигуры муфтия, а не самого института Муфтията.