Археология Крыма: кто контролирует прошлое полуострова?

Работа археологов хотя и очень интересная, но очень сложная. Археологические исследования проводятся в несколько этапов, и один из них предусматривает полевые исследования — раскопки. Каждый ученый, как правило, изучает определенную памятник (или их может быть несколько) годами – исследует отдельную тему, какой-то определенный период в истории человечества: палеолит, неолит, античность и тому подобное. Очень многие украинские археологи изучали прошлое Крыма, который имеет действительно интересную историю: полуостров издавна населяли разные народы, с различными культурами. Из-за оккупации Крыма ученые лишились доступа к объектам своего исследования и уже пропустили второй археологический сезон раскопок, который приходится на теплое время года. QirimInfo пытался разобраться, какое это будет иметь влияние на украинскую науку.

До оккупации Крымского полуострова Россией в Украине функционировал Крымский филиал Института археологии Национальной академии наук (НАН) Украины. Он прекратил существование с момента аннексии. Девять сотрудников Крымского филиала покинули полуостров: переехали кто в Киев, кто в Польшу.

Но не все так просто для них. Например, один украинский ученый, перебравшись из Крыма в Луцк, до сих пор занимается поиском финансирования на исследования. Если деньги так и не найдутся – уедет за границу, в Украина потеряет специалиста.

Те же специалисты, которые остались в Крыму, сейчас работают в Институте археологии Крыма при Министерстве образования, науки, молодежи и спорта «республики Крым».

Конечно, далеко не все могли себе позволить переезд на материковую Украину.

— Это в первую очередь финансовый вопрос: на переезд и обустройство на новом месте нужны средства, жилье и хорошо оплачиваемая работа… Без этого очень трудно, особенно если возраст уже не студенческий, — объяснила на правах анонимности сотрудница крымского Института археологии Крыма. — Что касается меня лично, я хочу отсюда уехать уже лет пять как, но звезды этому не способствуют.

В Крыму большинство местных археологов как работали раньше, так и работают сейчас. Но уже «под эгидой» российского государства.

— В этом году российские гранты на всякого рода исследования получили практически все местные археологи, кто подал заявку, – заверила археолог из Крыма.

Но из других источников известно, что финансирование и проект одного из ведущих археологов Восточной Европы, который работал с немецким институтом археологии, а сейчас остался в Крыму, заморожены. А от РФ ученый не получил ни копейки: на поданный им проект получена отрицательная рецензия, что связывают с проукраинской позицией. Некотоые другие украинские ученые сейчас в Крыму также остались без работы.

Для украинских же археологов доступ к археологическим памятникам Крыма закрыт, по крайней мере пока. Законодательство Украины в этой сфере несовершенно: нашим государством еще не определены условия, при которых ученые могли бы работать в Крыму.

Здесь нужно отметить, что для проведения исследований археолог должен иметь два важных документа: открытое письмо, которое подтверждает его квалификацию, и разрешение Министерства культуры, который позволяет исследовать конкретную памятник с указанием, куда именно передается коллекция.

Некоторые украинские археологи брали открытое письмо с лицензией на раскопки или разведки. Их выдает Полевой комитет. А вот получить разрешение из министерства культуры – это огромная проблема.

По словам директора бывшего Крымского филиала украинского Института археологии Виктора Чабая, в министерстве еще не знают, имеют ли они право выдавать разрешения для работы в Крыму, ведь хотя юридически это территория Украины, но все же полуостров оккупирован (а в соответствии с международными конвенциями археолог не может работать на оккупированной территории).

— У нас запланирована встреча с представителями Министерства юстиции, на которой они нам должны рассказать, что мы можем делать, а что – нет, – рассказал QirimInfo Виктор Чабай. – Ждем эту встречу уже около месяца. После нее уже станет известно, как мы можем работать на археологических памятниках оккупированного Крыма.

Сам же Виктор Петрович изучал палеолитические стоянки Крыма, исследовал проблематику неандертальцев и ранних сапиенсов на основе около тридцати памятников.

 — У меня была международная экспедиция: работали и немцы, и французы, и англичане, и американцы. Это была большая международная крымская палеолитическая экспедиция, которая работала 20 лет. У нас даже остался грант – есть деньги даже еще на два полевых сезона. Но мы не можем их использовать, – рассказал Чабай.

Как объяснил нам ученый, археологические исследования – это не только выкапывание артефактов из земли. Для исследования нужно отобрать образцы, которые затем отправляются для датировки в лабораторию Оксфорда, что очень трудно сделать с территории оккупированного Крыма. Далее – проведение палинологические анализа (исследования растительных остатков — QirimInfo) – он делается в Киеве.

— Но один образец для палинологии — это где-то 1,5 кг земли. И таких образцов сейчас больше сотни. А как перевезти 1,5 центнера земли из Крыма в Киев? Я уже не говорю об артефактах. Оккупационная власть поставила свою таможню на границе, и как ее пересечь? – Возмущается Чабай. – Экспедиция – это большое количество вещей, которые нужно перевозить из одной лаборатории в другую. С территории, на которой были найдены эти вещи, образцы – в лаборатории. В Украине это все было относительно легко и просто.

Еще один археолог, исследовавший крымские палеолитические памятники, вынужден был прекратить работу. Сейчас он занимается изучением уже полученного в течение многих лет материала. Он имел грант с французами, но прекратил исследовать Крым в связи с оккупацией, и остался без финансирования. Так же исследования Крыма прекратили все международные экспедиции.

Больше не могут ездить на археологическую практику в Крым студенты исторических факультетов украинских вузов. Заведующий Археологического музея Киевского национального университета имени Тараса Шевченко Любовь Самойленко десять лет проработала в Крыму со студентами – возила их на практику в Судак.

— После оккупации я перестала туда ездить, поскольку сейчас в Крыму можно работать только с разрешения РФ. А я считаю, что поскольку мы интеллигенцией, то должны и над вопросами морали задумываться: нельзя на двух стульях усидеть и служить двум хозяевам. А когда погибают ребята, то работать под патронатом страны-оккупанта тем более недопустимо, это аморально.

Невозможно предсказать, сколько еще Крым будет оккупированным, зато если раскопки будут заморожены на долгий срок, то археологические памятники могут повредиться. Если памятник был законсервирован на совесть, то 5-10 лет может простоять. Но потом начнется процесс разрушения его силами природы – этот процесс невозможно будет остановить.

В экспедиции на Крымский полуостров продолжают ездить россияне. Союз археологов Украины в августе 2015 обратилась к археологам Российской Федерации, а также к археологам АР Крым и Севастополя с призывом действовать в рамках правового поля, которое определяют действующее международное и украинское законодательство. Украинские археологи обратили внимание своих коллег на недопустимость археологического мародерства и на ответственность за нарушение международных норм, в которых предусмотрен запрет проведения раскопок на оккупированных территориях, как и вывоз оттуда культурных ценностей.

Однако важность соблюдения международных норм осознают не все российские исследователи.

— Те российские археологи, которые работали за иностранные деньги, или те, которые так или иначе ориентируются на мировую науку, которые понимают, что им конце концов придется публиковать свои материалы где-то в международных сборниках, выезжать на конференции, получать международные программы, то они прекрасно понимают, что стоит им оказаться в списке людей, которые работают на территории Крыма, они рискуют потерять все это финансирование, поддержку, совместные программы, доступ к иностранным лабораторий, технологий и стажировок, – пояснила старший сотрудник Института археологии НАН Украины Эвелина Кравченко. 

Однако в России много так называемых «новостройных структур». Они не обязательно научные – это могут быть и общества с ограниченной ответственностью и даже общественные организации, которые имеют право проводить спасательные археологические работы, например, строительство Керченского моста.

— Они берут в Москве обычное открытое письмо, приезжают в Крым, один сезон работают и потом ликвидируются. И на них повлиять никакими письмами мы не можем, потому что они не контролируются никакими научными учреждениями: они получают просто лицензию на раскопки. И хотя такие структуры все равно должны отчитываться в Москве — не всегда это делают, ведь могут просто ликвидироваться – и все, – рассказала о принципе работы таких структур Кравченко. – Но пока строительного «бума» в Крыму нет, поэтому нет необходимости в создании таких организаций, но это возможно.

И с этим ученые ничего сделать не смогут, разве что могут отслеживать этот процесс и демонстрировать свое отношением ко всему, что там происходит.

Есть еще один негативный момент: в прежние украинские крымские экспедиции приезжают сотрудники российских университетов, причем не только археологические, но и антропологические, и вывозят из Крыма антропологический материал, которого в Крыму очень много осталось.

Российские университеты в Крыму также проводят археологическую практику для студентов, то есть фактически стажируются на крымских достопримечательностях. Научные сотрудники, оставшиеся в Крыму, понимают, что оказались в довольно сложной ситуации, поэтому начали осторожно высказываться по этому поводу и не могут протестовать.

— Россияне туда (в Крым) едут, едут туда как к себе домой, совершенно не понимая ни крымской ситуации, ни тем более, крымской археологии – чрезвычайно сложной. – Возмущается Эвелина Кравченко. – Такими раскопками наносят колоссальный вред научной археологии. Например, в этом году на практику в Херсонес – памятник ЮНЕСКО, где работала раньше наша экспедиция совместно с поляками, возили студентов из России. Участник этой экспедиции, студент, хвастался на семинаре в Булгари — еще одной достопримечательности ЮНЕСКО: «Они там 10 лет копали участок 5 на 5 метров, а мы приехали, и за три дня сделали столько, сколько они за 10 лет». Если его слова соответствуют действительности, то получается, что там лопатой и коркой было просто все снесено. Вот и качество работ, которым они гордятся.

Пожалуй, самой большой проблемой является то, что раскопки, которые сейчас приводят в Крыму, как и вывоз артефактов в полуострова, Украина никоим образом не контролируются.

Для проведения научной работы очень важно, чтобы найдены на одной достопримечательности артефакты хранились в одном месте: коллекцию находок разбивать нельзя. Когда две экспедиции, которые работают над одной достопримечательностью, они в результате вынуждены будут заключить договор. Если же они не смогут этого сделать, значит, с этой коллекцией никто не сможет работать. Ученый не будет браться за обработку части коллекции, если они лежат в разных местах: тогда получит односторонние выводы. Эвелина Кравченко считает, что желание сохранить коллекцию целостной может стать в результате толчком для того, чтобы организации из разных стран начали между собой договариваться о научном сотрудничестве.

Поэтому очень важно, чтобы ученые понимали: любая археологическая находка – это наследие человечества, а не конкретного государства.

— Чем больше информации удастся извлечь или сохранить – тем лучше в целом. – Заявляет крымский археолог. – Как этого достичь, каждый, кто осознает важность вопроса, должен решать для себя сам и искать приемлемые пути, которые, безусловно, есть. Считаю, что в этом направлении необходимо сотрудничать с адекватными коллегами из разных стран, дипломатия — большая сила.