SAVA: «Это своего рода привлечение искусства к доказательной базе»

На прошлой неделе в музее истории Киева российский художник и в прошлом политический активист SAVA представил свою первую полноценную выставку. На одиннадцати черных полотнах изображены ключевые цифры из хроники российской агрессии в Украине. Здесь и два миллиона переселенцев, и погибшие солдаты под Иловайском, и потери Украины от аннексии Крыма.

Сам автор не появляется на публике и практически не раздает интервью, считая, что его картины говорят сами за себя. QirimInfo все же удалось поговорить с художником, и узнать, какие проблемы решает политическое искусство, когда в России перестанут «закручивать гайки» и почему выставку можно организовывать даже на Луне.

Желание оставаться анонимным — это имидж или вопрос безопасности?

В современном искусстве есть такое понятие, как «смерть автора» (имеется ввиду эссе французского философа Ролана Барта, — ред.), и если раньше автор что-то значил, то сегодня он сам по себе не играет никакой роли. Важно само произведение и его эффект на зрителя. Поэтому, возможно, я и не буду под этим псевдонимом выставляться дальше. С другой стороны, вопрос безопасности тоже важен.

Расскажите немного о себе. Сложно проследить историю вашего становления как художника и политического активиста.

Как активист работаю со школы, как художник — года четыре. Тогда же и начал ездить в Украину. На сегодняшний день я уже здесь остановился и живу.

Чем вы занимаетесь в свободное время?

Работаю в сфере IT, воспитываю детей, катаюсь на велосипеде, ну и рисую, конечно. У меня есть задумка создать сорок работ к весне. Но это уже будет не политический проект.

Без сравнения с Павленским (российский художник-акционист, — ред.) не обойтись. Он, например, часто говорит, что работает с российским обществом и его акции направлены именно на него. Ваши работы выставляются в Украине. У нас эти цифры многие и так знают.  Вам не кажется, что работы адресованы не тому зрителю?

Задача выставки собрать в одном месте историю событий. Да, где-то в СМИ может быть одна цифра, мы ее увидели, потом через месяц появится другая. Ту уже забыли, эту увидели. Смысл собрать эту историю в цифрах в одном месте и показать ее как одно целое.  

Давайте тогда конкретнее, в чем цель выставки?

Важно было собрать эти цифры как систему. И второе: показать их украинскому зрителю и, что еще важнее, мировому сообществу. Если, скажем, обыватель в Финляндии увидит эти обзорные цифры, он поймет, что произошло со страной.

Павленский, как художник, очень глубоко работает со смыслами. А я не художник. Да, я четыре года рисую, разбираюсь в этом, но для меня это событие — политическая акция в чистом виде. Эти работы не несут никакой художественной ценности.

Насколько сложно было выбирать цифры и события? Например, у вас есть работа «Иловайск», но нет, допустим, картины с условным названием «Дебальцево».

Интуитивно, чтобы было немного и был обзор. Есть самые главные цифры, такие как два миллиона [переселенцев с Востока Украины] и десять тысяч [погибших с начала войны]. И тем не менее они звучат лишь в каких-то правозащитных отчетах  и все. Кроме того надо было взять пару событий, которые произошли в военном отношении. Ну и обязательно Крым.

Какие события или цифры поразили больше всего?

Люди делятся на две категории: на тех, которые при виде проезжающего автозака думают, что проехала серая газелька, и тех, у которых при виде автозаков мурашки по коже. У вторых, наверное, за плечами есть какой-то опыт.

Поэтому, когда видишь любого человека, которого незаконно удерживают в тюрьме и пытаются ему что-то пришить — это очень режет. Потом смотришь на два миллиона… Сорок шесть миллионов населения, и два миллиона тех, кто полностью лишился своего образа жизни, своих планов, своей мечты. Но в целом у меня нет какой-то одной цифры, которая меня впечатлила больше всего.

Вот вы говорите об опыте человека. Вы долго прожили в России. События последних лет — это что по вашему мнению?

Россия — это страна, которая сидит на наркотической игле. Эта игла называется газ. Она в вене общества и делает его больным. В Украине, например, или в целом на Западе богатые традиции политической борьбы. А все потому, что есть много источников денег, более того, эти деньги зарабатываются. Соответственно есть разные группы влияния, в том числе и во власти. Происходит политическая борьба, она рождает демократию. Вот, например, не прошел в Украине закон о клевете. А в России есть один источник денег, и он порочный, и его контролирует одна группировка. И пока газ не кончится, никакой борьбы быть не может. У этих людей свои цели не связанные с демократией и благополучием общества.

У вас наверняка много друзей, знакомых в России, что они рассказывают о сегодняшней действительности?

Если говорить о людях в целом, то есть две ситуации. Первая связана с Украиной. Те, кто смотрит ящик и у кого доходы ниже среднего уровня, средний доход я имею ввиду тысячу долларов, вот они не понимают, что происходит.

А есть вторая ситуация. В 2011 году я активно занимался темой выборов.  Собирали факты нарушений на избирательных участках, нашли и зафиксировали около двухсот нарушений. Мы распространяли по городу листовки «За честные выборы» после чего на меня и моего отца начался прессинг и преследования со стороны органов.
 
Вспоминая те события, жители Пресненского, Арбатского районов видели, как автобусы привозят на участки людей, которым давали по несколько открепительных талонов и потом появлялись немыслимые триста процентов по отношению к населению текущего района. Люди, которые видели весь этот беспредел, потом массово вышли на Болотную площадь, и они никуда не делись по сей день.
 
Сейчас вот эйфория проходит: денег нету, принимаются законы Яровой, НКО начинают прессовать. А что им (власти) еще остается делать? Еще одну войну развязать? Они с Крымом не могут разобраться. Поэтому гайки и закручиваются, потому что нет уже другого выхода — крыса в углу.

Они не смогут закручивать гайки как в сталинские времена. Градус недовольства в какой-то момент станет критическим, и произойдет такой себе дворцовый переворот. Он в свою очередь приведет к какой-нибудь десятилетней оттепели. Я думаю, мы с вами застанем эти события.

Вы говорите, что ваши картины это — чистой воды политическая акция. Можно ли современное искусство отделить от политики?

Цель современного искусства и людей, которые им занимаются — это сохранение мира через указывание обществу на проблемы, которые оно не замечает. Мне, честно говоря, льстит ваше сравнение с Павленским, потому что он жесткий художник, а я просто использовал искусство для политической акции.

Павленский борется с культурным шовинизмом в обществе. В России есть такая ситуация, когда современные художники являются членами Союза художников, участвуют в выставках, они успешные, продаются за рубежом и так далее. Но их картины не решают никаких проблем, они, грубо говоря, рисуют декор. А таких как Павленский, Pussy Riot, гнобят. Вот они и борются с этим культурным шовинизмом.

В Европе обратная ситуация. Там любого молодого человека, который начинает о чем-то кричать, прибивать себя за мошонку к полу или пытается забраться на какую-нибудь статую, как это делали первые акционисты, общество сразу начинает поднимать. Есть определенный канал, по которому такие люди начинают в обществе распространяться. А наши наоборот пробивают эту стену непонимания.

Вытекающий отсюда вопрос. Получается, в России политическое искусство — это своего рода последняя баррикада, где еще можно бороться с системой?

Ну, слушай, я об этом не задумывался, если честно. Я вот до сих пор веду блог о нарушениях на выборах. Если бы не было эти фальсификаций, не было бы Госдумы в нынешнем составе и, соответственно, может быть и не было бы этого пакета Яровой. Это все звенья одной цепи.

Борьбу нужно вести постоянно, системно, об этом мне часто говорил Немцов, когда мы с ним занимались выявлением этих нарушений. Общество, когда будет готово, оно само будет действовать. Мы должны дать ему факты. Сейчас я не буду как в 2011-м ходить, разбрасывать листовки, потому что это невозможно. Я сел, подумал и нашел способ сделать выставку, зная, что это в какой-то степени будет удар и событие.

Вот вы были сопричастны к событиям на Болотной площади. Почему тогда не получилось, как думаете?

А все получилось, почему нет? Мы сделали максимум из того, что могли — вышли, показали себя и свою озлобленность.

Раньше у вас был Немцов который олицетворял оппозицию и борьбу с системой. Сейчас в России есть фигура схожая по масштабу?

Я такой фигуры не вижу.

Получается он был последним?

Немцов был невероятной фигурой. Он мог бы возглавить эту ситуацию и довести ее до конца. Он сражался, насколько это было возможным.

Ну, а Навальный тогда что делает?

Его просто уничтожают как морально так и физически. Моя мама например уверена, что Навальный это жидомасон, которого спонсируют американцы.

А у нас есть теория, что это проект Путина.

Как по мне, он уже раздавлен системой. У него не возникает злости, он уже просто двигается по инерции и не может отступить, потому что некуда.

У вас есть знакомые, друзья, которые также уехали из России из-за своей деятельности?

Из моего окружения переехало человек десять. В основном люди, которые занимались там бизнесом. Они спокойно набирают себе здесь новую команду и продолжают работать.

Вы как человек, который переехал, наверняка можете оценить ситуацию в Украине со стороны и непредвзято.

Меня учили, что многое в мире происходит от экономики и геополитики. В этом плане Украина более свободная страна, и это отражается на быте людей: они здесь все самостоятельные, привыкли бороться. У них может быть меньше амбиций, но при этом они гораздо свободнее. Они сами за себя отвечают.

Вернемся к вашему творчеству. У вас уже есть задумки, о чем может быть следующая выставка?

Я хочу пообщаться с Рефатом Чубаровым и Мустафой Джемилевым, чтобы выбрать десять фактов, которые однозначно говорят, что Крым — это территория Украины. Такой обзор тоже будет интересен и важен. Чтобы разрушить эти мифы о какой-то там незаконной передаче Крыма Хрущевым и исторической справедливости. Эта выставка будет не такой сильной, но важной. Это своего рода привлечение искусства к доказательной базе.

Вы не хотели бы показать свои картины российскому обществу? Например, организовать выставку в Москве или Питере.

Дело в том, что интернет сейчас работает за всех. Эту выставку можно делать хоть на Луне, но чтобы ее осветили журналисты. Ну, допустим, пришло на твою выставку в суммарном количестве около тысячи человек, а в интернете эта тысяча просмотров наберется за сутки. Мне куда важнее было, чтобы пришли западные политики, послы, журналисты иностранных СМИ.

Жаль, конечно, что по итогам выставки не было материала, где были бы собраны все работы, чтобы зритель смог пролистать и сложить для себя полную картину происходящего, но это уже особенности журналистики наверное.

Вам сложно смотреть на то, что происходит с вашей страной, или уже в какой-то степени привыкли?

Внутреннее состояние обывателя в России — это страх. Там есть чувство страха, даже если ничего не происходит. Сегодня там нельзя просто так, вот как мы сейчас, сидеть и критиковать Путина. Тот же самый закон о недонесении: если у тебя российский паспорт и я тебе что-то там сказал, то ты либо идешь и сразу рассказываешь об этом силовикам, либо садишься в тюрьму на два года.

Так, как раньше, на Болотную люди уже не выйдут. Я знаю, например, что мои друзья, которые там остались, они полностью поддерживают оппозицию, но даже не заикнутся об этом. И на все это нереально грустно смотреть. Это же моя страна, я там родился, жил.

Если ситуация изменится, вы вернетесь обратно?

Пока не знаю. Если действительно что-то изменится к лучшему, возможно, и вернусь.

Вы говорите, что на выставке важно было присутствие западных политиков. По вашему мнению, насколько Запад играет важную роль в этой войне? У многих в Украине уже сложилось ощущение, что коллективный Запад устал от всего этого и со словами «держитесь там» отошел в сторону.

Это единственный шанс, других просто нет.  Если где-то и есть политическая воля, то она может зацепиться за такие события (имеется ввиду выставка, — ред.) и уже куда-то двигаться. Есть же за рубежом чиновники, политики, которые занимаются вопросом Украины.  Я реалист и прагматик, но если эта выставка станет, пускай, и маленьким шагом к изменениям, меня это уже вдохновляет.

Что или кто вас еще вдохновляет?

Есть поступки, которые вдохновляют. В этом плане меня вдохновляет Поль Гоген. Он был довольно успешным коммерсантом, потом все бросил ушел в живопись, умер в нищете. Я стараюсь не подражать ему, потому что это очень больно и тяжело, но великими художниками именно так и становятся. Я буду всегда стремиться делать значимые поступки, важные и нужные людям.