Николай Полозов: «Я являюсь своего рода лампочкой, которая подсвечивает всё то, что происходит в информационном вакууме»

Николай Полозов –  один из российских адвокатов, специализирующихся на политических делах. Он стал известен в России, защищая оппозиционных политиков и активистов. Сейчас Полозов занимается защитой граждан Украины, оказавшихся на российской скамье подсудимых по политическим мотивам. В первой части интервью QirimInfo он рассказал о деталях дела Ахтема Чийгоза и специфике политической адвокатуры в Крыму.

Вы говорили, что приехали для сбора дополнительной информации по делу Чийгоза. Что именно вам необходимо в Киеве, что вы не можете найти в Крыму?

Сюда я приехал, потому что имеется необходимость направления ряда запросов  для получения ответов от органов власти Украины. Плюс есть существенные вопросы с представлением информации от ряда свидетелей. Например, в деле отсутствует ключевой свидетель — Рефат Чубаров. Он участвовал и в заседании Меджлиса накануне, и имел договоренности с Аксеновым относительно митингов, и был непосредственно у Верховного совета – а в деле его показаний нет. Это как? Следствие не удосужилось допросить фактически ключевого свидетеля по этому делу? И мы не можем  его пригласить в суд, потому что органами ФСБ ему внесен запрет на въезд. Есть выход, статья 86 УПК РФ предусматривает, что адвокат вправе с согласия лица провести его опрос. И в том числе я здесь чтобы опросить Рефата Абдурахмановича.

Я уверен, что его показания очень важны. Если они откажутся его опрос внести в материалы дела – я его дословно внесу в ходатайство, и потом в Европейском суде можно будет ссылаться на это. Кроме того, я планирую произвести опрос Чубарова с использование видеозаписи, и даже если подконтрольный России Верховный суд республики Крыма откажется приобщать,  я просто выложу в открытый доступ все его показания.

Помимо Чубарова есть ещё ряд лиц, которых необходимо допросить, потому что  необходимо, чтобы количество свидетелей защиты было паритетно количеству свидетелей стороны обвинения. Сейчас мне предстоит в ноябре большая работа, связанная с поездками по Крыму и опросом тех людей, которые были 26 числа, чтобы их можно было привести в суд. Им как потенциальным свидетелям нельзя посещать судебные заседания. Я буду ездить, составлять списки каждого, что он знает, и впоследствии приводить в суд.

Эти люди готовы рискнуть? Ведь они были на акции протеста.

Да, они готовы рискнуть, потому что они понимают, что Чийгоз сидит не ради Ахтема Чийгоза, а ради них. И со своей стороны они готовы пойти на определённый риск, дать показания в его поддержку. Поэтому я боюсь, что в ближайшие несколько недель я буду безвылазно находиться в Крыму.

Что сейчас происходит в судебном процессе?

Сейчас в деле идет процесс предоставления доказательств стороной обвинения. В деле очень много фигурантов, 84 потерпевших, 78 свидетелей обвинения, из которых 6 засекреченные свидетели, и 34 свидетеля защиты. Я думаю, что их будет больше потому это только те, кого включило следствие, у нас будет право обеспечивать явку свидетелей в суд и он будет обязан их допрашивать.

На текущий момент допрошено 74 свидетелей потерпевших, порядка десятка свидетелей обвинения, и судя по динамике – в ноябре процесс стал более интенсивный, если раньше 3 заседания в неделю, то сейчас постановил 4 заседания в неделю, чтобы к трехлетней годовщине всё завершить.

Специфика этого процесса состоит в том, его не вывозят на судебные заседания. В 2013 году Госдума приняла поправки в уголовно-процессуальный кодекс , где предусмотрено что в исключительных случаях обвиняемых можно не приводить в зал суда, а обеспечивать участие в процессе посредством видеоконференции. И это первый процесс на территории Российской Федерации, когда решили попробовать, как это бывает.

Что касается доказательств, то пока никто из потерпевших не дал показания против Чийгоза. Какая-то часть его видела, но не может сказать, делал он какие-то действия или не делал. Ведь что ему вменяется – что якобы накануне на заседании Меджлиса он разработал преступный план массовых беспорядков, кого-то отправлял собирать предметы, бутылки и кого-то заставлял бросаться на вот этих «ополченцев». 

В материалах дела как это отражено? Стенограммы заседаний меджлиса?

Нет. Дело в том, что основные показания против него дают засекреченные свидетели, которые идут под именем «Иванов Иван Иванович», и дают показания такого рода «да я был на заседании меджлиса, я услышал, Чийгоз сказал вот так сделать и так». Другой говорит «Да я был там 26 числа, я видел как Чийгоз говорил «Бей их, бей».

И подтвердить это другим способом они не могут, явных свидетелей у них нет?

Я не уверен, что даже живые свидетели, которые давали против него отрицательные показания на предварительном следствии смогут в глаза, вернее в телевизор ему, и в глаза адвокатам и суду сказать то же самое.

Одним из свидетелей у нас выступает так называемый нынешний глава Крыма Аксенов. Я думаю, что скорее всего в ноябре он будет допрошен.

То есть всё-таки вы рассчитываете привести его в суд?

Дело в том, что он указан в качестве свидетеля в обвинительном заключении, и он не может не прийти туда.

Но он пытается этого избежать.

Он пытается, и те лица, которые его сопровождали – несколько охранников, внештатный советник его, уже допрошены и они не дали против Чийгоза каких-то прямых доказательств. Да, они его видели. Что он делал? — Что-то говорил на крымскотатарском.  Это будет сложно подвести под обвинительный приговор.

Что говорят свидетели обвинения? Они рассказывают заученно одно и то же, или говорят, что видели сами? Прослеживается ли закономерность в их словах?

Прежде всего, хочу сказать по поводу потерпевших. В ходе допросов потерпевших – 74 человека из 84, выяснилось, что 72 из них граждане Украины, и только два имели на момент событий российское гражданство. Это говорит о том, что юридически РФ не вправе признавать этих людей потерпевшими. Если следовать букве закона, то 72 человека подлежат исключению из числа потерпевших. 2 человека – россияне, но там уже спорный момент, о том, какие они понесли травмы, потому что справки медицинские есть у меньше десятка человек, остальное со слов «да, мне наступили на ногу, меня задавили», и следователь принял эти показания.

Какие истории вам запомнились?

Подавляющее большинство и свидетелей, и потерпевших – это члены так называемого «народного ополчения». Все они довольно подробно рассказывают, как они 23 февраля записывались в это «ополчение», рассказывают страшные истории про то, как они следили за происходящим в Киеве, как к власти пришли нацисты, и они не хотели, чтобы в Крыму нацисты запрещали им говорить по-русски.  Некоторые рассказывают с гордостью, что их деды воевали с бандеровцами, работали в НКВД, и вот сейчас они бьют себя в грудь, что коричневую чуму смогли из Крыма убрать.

А что они говорят о самом митинге?

В целом их истории сводятся к тому, что они пришли раньше назначенного времени проведения митинга «Русского единства», и увидели, что стоят крымские татары со своими флагами, и якобы они хотят захватить здание. И «ополченцы» встали вместе с милицией, чтобы не допустить их, а  крымские татары начали их бить палками, выдавливать и тд. Хотя была договоренность Чубарова с Аксеновым о разграничении времени проведения митингов. Утром – митинг крымскотатарского населения, днём, в 14 часов – митинг «Русского единства». Но  Аксенов понимал, что крымские татары пришли для недопущения этой сессии, и срочно начал призывать только что созданное «народное ополчение», чтобы помешать крымским татарам провести их митинг. Очевидно, что была организация, ополчение делилось на роты, (всего 12 рот, в каждой 100-120 человек), роты на взводы, взводы на отделения. Естественно они отрицают, что подчинялись начальнику взвода и так далее.

Что происходит с делом остальных участников процесса «26 февраля»?

Начался сам процесс по делу Чийгоза, а дело участников сейчас буксует, поскольку ни одного толком заседания не произошло, только предварительные заседания. И у меня складывается ощущение, что они поняли, что вряд ли получится как-то феерически провести процесс, как он планировался – наказать этих непокорных крымских татар. Я думаю, что дело Чийгоза они доведут до конца, уже прошла половина процесса. А что касается остальных, то по всей видимости их будут склонять на особый порядок – они должны признать вину, их в ускоренном порядке прослушают, и  дадут за отсиженным, я надеюсь. Тем, кто не под стражей – им разговор может идти об условном наказании.

Есть вероятность такого же исхода в отношении Чийгоза?

К сожалению, маловероятно. Почему — отпустить всех они не могут. Кого-то российская власть всё равно обязана принести в жертву. Поскольку  Чийгоз  продолжает занимать жесткую позицию, он не сломлен, несмотря на то, что много кто к нему приходил и всякое ему говорил. Он может выйти на свободу – ему всего лишь надо чуть-чуть поступить своими принципами. Я думаю, что он будет тем самым агнцем, которого они попытаются принести в жертву. Что касается остальных, здесь сложный вопрос, но я надеюсь, что до этого не дойдет.

Надо понимать, что ни по одному политзаключенному украинскому гражданину в России и на оккупированной территории не вынесено за все эти годы ни одного оправдательного приговора. Все они осуждены, даже Надежда Савченко, которую Путин в итоге помиловал под внешнеполитическим давлением, но она была осуждена на 22 года. Тот же Афанасьев, Солошенко – также были осуждены. И в деле Чийгоза не стоит ждать каких-то хороших сюрпризов, я больше чем уверен, что приговор предрешен заранее. Было бы наивно полагать,  что везде всех осуждали, а Чийгоза взяли и оправдали, только потому, что он невиновный.

А в чем тогда ваша роль в этом процессе? Показать несостоятельность суда, дискредитировать его?

Что касается моей роли, то если бы я в нем не участвовал, то о деле Чийгоза бы никто ничего не знал. В Крыму сейчас жесткий информационный вакуум. В отличии от процессов, что происходили на материке, где мы имели возможность освещать эти суды посредством украинских журналистов, где доступ к украинским заключенным какой-никакой имели консулы, было внимание со стороны иностранных государств, то в Крыму все эти обстоятельства полностью исключены. Украинские журналисты если и приезжают туда, то считанные единицы, тайком, существует опасность повторения случая Сущенко. Также консулы там не работают, как и иностранные представители.

Поэтому в условиях отсутствия суда как такового, политическая защита предусматривает и освещение процесса. Фактически, я являюсь своего рода лампочкой, которая подсвечивает всё то, что происходит в этом информационном вакууме.

Недавно появилась информация, что крымское ФСБ собирается проводить следственные действия в отношении вас. С чем вы это связываете?

Я уже ощущаю серьёзное давление со стороны российской власти. Если в процессе Савченко нас не трогали, то здесь в Крыму, на меня собираются возбуждать уголовное дело по вымышленным обвинениям – якобы я какого-то прокурора оскорбил в социальных сетях. Пока идет доследственная проверка, это такой крючок. В случае чего можно возбуждать уголовное дело и выводить из процесса. Накануне поездки в Киев я узнал, что мной  заинтересовались органы ФСБ, хотят проводить следственные действия. Очевидно, что это сигнал «зря ты занимаешься этим делом, уезжай отсюда и не возвращайся». Подобное давление испытывают и мои коллеги в Крыму, прежде всего адвокаты Курбединов и Семедляев, которые занимают активную позицию. Всё это направлено на то, чтобы лишить защиты тех людей, которые там находятся.

Отдельно стоит сказать о деле Ильми Умерова, которого преследуют просто за слова. Ему вменяют призывы к нарушению территориальной целостности РФ с использованием интернета. Это издевательство над заслуженным человеком, но в то же время очень больным. Эта история с его психбольницей и так далее это свидетельствует о том, что за крымских татар российская власть взялась очень крепко. Если они готовы заниматься даже такими вещами, даже таких людей трогать, то что можно говорить о всех остальных. Поэтому на текущий момент я не вижу позитивного исхода во всём этом, наравне с запретом Меджлиса, с новыми делами, которые неизбежно возникнут в связи с эти запретом. Ведь его запретили, чтобы всех членов Меджлиса, тех кто с ними общается, можно было взять на крючок. И либо заставить покинуть Крым, либо в назидание остальным просто наказывать посредством фабрикации уголовных дел.