6 житейских заметок из путешествия в Крым

Санкционное сало и контрабандные бутерброды

Чтобы попасть в Крым, я провел на границе 4 часа, чтобы уехать оттуда — 20 минут. При въезде российские таможенники тщательно досматривают весь автотранспорт, заставляя всё выгружать из багажников. Они даже собирались отобрать у водителя моей маршрутки купленный для личного потребления кусок сала, но потом смилостивились.

А вот вещи пешеходов таможенники досматривают редко. Поэтому на обратном пути я контрабандой вывез несколько бутербродов себе в дорогу.

На материк с перекрученными номерами

Водитель маршрутки, на которой я ехал, признался, что отказывается менять старые украинские номера на новые российские, поскольку с новыми не сможет пересекать границу между полуостровом и материком. При этом ездить со старыми номерами в Крыму можно будет только до 2017 г. Поэтому он собирается подать заявление об утере старых документов на машину, получить новые и по Крыму ездить с российскими документами, а за его пределы — с украинскими, перекручивая номера в буферной зоне.

Два курса валют

Отец моего товарища в расчетах использует два курса — официальный, 1 к 3,3 на момент моего приезда, и «неофициальный», 1 к 8. По неофициальному курсу изменились его зарплата и пенсия при переходе на рубли.

В Алуште и некурортном Симферополе продукты сейчас стоят где-то в два раза больше, чем в Киеве, самом дорогом городе Украины. Примечательно, что при этом кафе и рестораны держат цены где-то на уровне киевских, поэтому кусок «Наполеона» в хорошем симферопольском кафе обошелся мне в 140 рублей, а литр краснодарского молока и пачка сметаны President — в 147.

Реклама из прошлого

Пока мы ехали от границы к Симферополю, я рассматривал пересохшие и поросшие бурьяном каналы и оставшуюся в Крыму украиноязычную рекламу. Думаю, низкий спрос на рекламу — это признак того, что по уровню экономической активности Крым не вернулся к прежним показателям. В Крыму до сих пор попадаются обклеенные украиноязычной рекламой автобусы, украиноязычная реклама на лайтбоксах, а также украинские вывески, указатели и таблички.

Нейрохирург, ставший барменом

Персонал гостиницы в Алуште, где я остановился, оказался бездонным кладезем информации. Бармен, например, рассказал, что он работал нейрохирургом в Донецке, а после начала конфликта переехал в Крым и устроился в скорую помощь. Когда запретили работать в государственных учреждениях без российского гражданства, а он без крымской прописки не смог его получить, стал барменом.

По словам сотрудников гостиницы, за весь сезон у них было всего два номера из Украины. Приезжают по большей части русские, но тратят деньги они не очень охотно. При этом они умудряются пьянствовать так, как никто другой.

Крымский панцирь

Крымчане, с которыми мне пришлось пообщаться, удивили меня своей политической инертностью. Они хотят оставаться на насиженном месте и продолжают жаловаться на власть, какой бы она ни была. Их жизнь изменилась, но они адаптируются, как умеют все, кто пережил распад СССР, бурные 90-ые и череду режимов в 2000-ые.

Больше всего эта инертность заметна у «сознательных и объективных» крымчан. Они признают, что российские СМИ врут, но подчеркивают, что украинские СМИ врут не меньше. Они говорят, что истину никто не знает, поэтому не верят никому, кроме себя, своих близких и знакомых. Я понимаю их человеческое желание как можно дольше прятаться в этом панцире, но это становится похоже на то, как если бы жители Германии отказываются верить в доказательства на Нюрнбергском процессе.